Вжавшись в продавленное лоно дивана, ровным голосом Иеhуда передаёт мне рассказ. Его пустые глаза немеют от наслаждения, толстые стёкла очков нелепы. Рыжая борода сардонически дёргается и диван мой скрипит, удивляясь немощи жалкого этого тела. Иегуда не слышит меня, я не уверен вообще, помнит ли он о моём существовании...
...В Лозанне, добропорядочной, современной и совершенно отвечающей стилю своего кантона, в одном из поворотов центральной улицы, напротив собора, помещается детский приют. Фасад его выкрашен в оливковые тона и само здание торжественностью своей выделяется в переулке. Дети, которых там немного сейчас, содержатся в превосходных условиях, какие только можно представить себе в условиях чужой воли.
Возле приюта разбит очень маленький сад. Приютские дети, одетые намеренно безукоризненно не любят играть там. Сад также аккуратен, как их расчесанные проборы. В этот крошечный садик ходят гулять вольные дети: Пьер, Тироли, Герберт и Нана. И мальчик Шмуэль, претендующий на первенство в их компании.
Нане три года, она не понимает ничего и удивляется всему. Герберту шесть лет, псевдоанглийская традиция воспитания придаёт его живому лицу замкнутое и достойное выражение. Пьеру тоже шесть лет, он самый большой из них, сильнее всех остальных, но не может понять, как именно воспользоваться своим превосходством. Тироли есть Тироли. А Шмуэлю пять лет, он держится одновременно вызывающе и зависимо. Он придумывает истории, его слушают, но чувствуя неблагодарность аудитории, он часто попадает впросак. Он держится чуть в стороне, он хочет стать своим, но от этого ещё более отдаляется и, не понимая причин своего одиночества, страдает.
Пьер рыжий, Герберт шатен, Тироли скорее блондин, Нана - неопределённого цвета. Шмуэль - иссиний брюнет. Что станет с этими мальчиками через двадцать пять лет, не знает никто. Бог устроил Лозанну так, что население этого города забыло в каком мире оно живёт.
Шмуэль стоит в пяти шагах от компании. Нана улыбается. Шмуэль чувствует, что должен совершить нечто. Он оглядывается и подымает палку. - Что это? - спрашивает Шмуэль, и вопрос задан. Герберт крепче сжимает губы, Пьер в недоумении, Нана молчит. Тироли вызывающе произносит - Палка! - и убивает вопрос. Он не боится подвоха: Шмуэль на его взгляд слишком прост, чтобы строить ловушки. Его зазнайство раздражает Тироли.
Брюнет смотрит на них, усмешка догадки кривит его губы - А вовсе не палка! - Герберт заинтересован, но боится прослыть простаком. Пьер озадачен: с этим Шмуэлем всегда загадки. Тироли строит гримасу. И только маленькая Нана кричит в ответ - А что это? -
- Это - волшебная палка! - продолжает Шмуэль, - кто находит её, тот может сделать всё, что угодно... Любое волшебство! - запальчиво выкрикивает он.
- Ну, что же ты не делаешь? - ехидничает Тироли. Пьер выпячивает толстую нижнюю губу, не зная, стоит ли всему этому верить.
- Я не делаю... - эхом повторяет Шмуэль. С него хватило бы открытия, как такового, но, удрученный непониманием, он тащится на поводу Тироли - Да потому, что я ещё не решил, что делать. -
- А-а, не решил, - торжествует блондин, - палка-то не волшебная! Ты просто наврал! - Герберт вздрагивает, Нана крутит головой, рассматривая обоих мальчиков, а Пьер возмущенно сопит.
Шмуэль с отчаяньем бросается в расставленную ловушку - Я сейчас могу ей взмахнуть и... -
- И....- подхватывает впервые Герберт,
- И... - беззвучно шепчет Пьер,
- Ну и...- насмешливо подмигивает Тироли.
- И этот собор прямо поднимется в воздух! –
- Ха-ха-ха! - хохочет Тироли. Пьер озадачен, Нана смеётся, Герберт с опаской поглядывает на собор.
- Ну и что же ты не взмахиваешь? - кривится Тироли.
- Да просто не хочется, - и Шмуэль отходит от мальчиков.
Мальчики изумлены: они не ждали такого конца. Пьеру обидно, Герберт плотно сжимает губы, Нана ничего не понимает. Тогда Тироли наклоняется к мальчикам, и они шепчутся. Шмуэль прогуливается в пяти метрах от них, сбивая палкой траву. Он понимает, что замышляется нечто, он страшится и не доверяет этому шепоту. Наконец, план созрел, и мальчики неторопливо и загадочно подступают к Шмуэлю. Нана замыкает шествие, посвященная, но непонявшая из плана ни слова. Впрочем, это не заботит её, ибо само общение с мальчиками доставляет ей большее удовольствие, чем все заговоры мира. Шмуэлю хочется убежать, но он застывает, настороженно и с опаской разглядывая заговорщиков.
- А ну, махай! - выпаливает Тироли.
- Да, маши! - инстинктивно поправляет его Герберт. Пьер молчит.
- Зачем? - спрашивает Шмуэль.
Вопрос застаёт врасплох нападающих. Тироли не ожидал подобного нахальства. Пьер совершенно сбит с толку. И вдруг Нана, забывающая всё, но запомнившая обещанное, кричит - Чтобы собор полетел! -
- Давай! - подхватывает Тироли.
- Давай! - выговаривает Пьер, оглядываясь. Мальчики согласны на чудо, на разочарование, но только не на обман. Надежда бродит в них.
Чувствует ли это Шмуэль - неизвестно, но глупо спрашивает - Сейчас? -
- Сейчас, - отвечает Герберт.
- Сейчас, - повторяет Пьер.
- Сейчас! - кричит Тироли.
Шмуэль почти ненавидит их, но ещё более он ненавидит себя за эту нелепую и бессмысленную затею. Шмуэль медленно подымает руку. Палка дрожит в его пальцах. Рука застывает в воздухе.
Пьер зачарованно следит за волшебной палкой, Герберт, открыв рот, вглядывается в собор, Нана садится на землю. И даже Тироли на всякий случай делает шаг назад... Ничего не происходит: собор остаётся на месте. Бессильно повисает рука.
- Ну ты! - торжествующе вопит Тироли.
- Нет! - кричит Шмуэль, навсегда увязая в болоте сопротивления. - Нет! - кричит Шмуэль, страшась и предчувствуя развязку. - Нет - кричит он ещё сильнее, - просто я забыл слово! –
- Какое слово? - подозрительно спрашивает Пьер.
- Волшебное, - оправдывается Шмуэль - Я забыл его сказать. - Мальчики обступают его...
- Ну, вспомнил? - глядя в землю, спрашивает Герберт.
- Нет ещё, - Шмуэлю становится холодно, он дёргает плечом.
- Вспоминай скорей, - глухо советует Пьер.
- Ну, - торопит Тироли.
- Ну, - повторяет за ним смешливая Нана.
Шмуэль оглядывается вокруг: где-то далеко город Лозанна, квартира в бельэтаже, солдатики на ковре.
- Вспомнил! - со всей возможной твёрдостью поизносит Шмуэль и дрожь выдаёт его. - Это слово - Киркинблюм! -
- Киркинблюм..,- задумчиво тянет Тироли. Остальные даже не пытаются повторить. Но слово названо. И мальчики ждут.
Он подымает эту проклятую палку и бормочет: «Киркинблюм!..» Киркинблюм, это фамилия его тётки. Тётка не делает чудеса. Собор остаётся на месте.
Тироли бросается к нему и хватает за курточку - Наврал! Наврал! Наврал! –
- Нет! Нет! Нет! - отчаянно кричит Шмуэль - Это просто не то слово! Не то! -
- А где то? - хохочет Тироли - Съели мыши? –
Пьер серьёзен как никогда, он прерывает Тироли: - Где-то? -
- То, то... - лихорадочно бормочет Шмуэль, - сейчас...-
- Где, где то? - наступают на него мальчики.
- Где слово?! - вдруг вскрикивает пронзительно Герберт и губы его кривятся, готовые к плачу.
- Вот оно, вот - Лешанаабаабэйерушалаим! * - Шмуэль оглядывает компанию. Он не знает значения этого слова, он слышал его от бабушки. Она бесконечно повторяла его, а отец бесконечно махали на неё рукой. Слово вдруг выплыло из его подсознания, загадочностью своей заняв должное ему место.
Мальчики поражены: никогда ещё в своей жизни не слышали они столь длинного и странного слова. Тироли подозревает, что Шмуэль его придумал специально, сейчас, и потому настаивает - Повтори! -
- Лешанаабаабэйерушалаим, - твёрдо выговаривает Шмуэль.
- Давай! - командует Пьер.
Крутя головой, вздрагивая и пытаясь свободной рукой отпихнуть мальчиков, Шмуэль взмахивает палкой и кричит: « Лешанаабаабэйерушалаим!»
Все жадно вглядываются в собор. Шмуэль сам впился в него взглядом и никак не может понять, ну почему же тот не взлетает?!
- Лешанаабаабэйерушалаим!! - ещё громче кричит он, размахивая палкой. Мальчики поворачиваются к нему и наступают.
- Лешанаабаабэйерушалаим!!! - в безумном отчаянии, захлёбываясь, кричит Шмуэль. - Лешанаабаабэйерушалаим, - рыдая, повторяет он. И, подняв голову, наталкивается на презрительный взгляд Герберта.
- Лешанабаа... - жалко и нелепо начинает он вновь, но вдруг видит искаженное лицо Пьера, бросившегося к нему. Пьер вырывает из его рук палку. Твердо сжатым маленьким кулаком он бьёт Шмуэля в губы. Он бьёт его как взрослый, обманутый и почувствовавший свою силу, шестилетний мужчина. Так бьют, отстаивая неведомую свою справедливость, матросы в портовых кабаках мира.
Рот Шмуэля наполняется кровью. Он застывает: его никогда не били. Его ударили в первый раз. Он забывает плакать. Торжествующий кулак маленького Пьера победил все волшебные слова, родившиеся в Шмуэлевой голове. Растерянный, жалкий и обесчещенный бредёт он из сада. Проглатывает слёзы с кровавой слюной и бессмысленно бормочет - Лешанаабаабэйерушалаим... -
Мальчики веселятся. Смеётся Тироли, указывая на него пальцем. Громко хохочет, забыв о манерах, Герберт. Улыбается торжествующий Пьер. Заливается Нана. Шмуэль оглядывается и бежит от них.
- Врун, врун, врун, врун! - кричит вдогон ему Нана.
- Получил, получил! - заливается Тироли.
- Люрушалаим, лаем, лаем! - кричат дети все вместе. И молчаливый Пьер, расставив ноги, грозит ему кулаком.
Шмуэль добегает до угла, разворачивается, бежит обратно, останавливается и что есть силы кричит - Шанаабаабиерушалаим!!! - Кричит он непонятное это слово, беспомощно и нелепо грозя всей Лозанне, всему свету и всем Пьерам, бьющим его кулаком по губам...
...Враг ли мне Иегуда? Томительное его существование пугает меня. Громоздкие очки, борода козла и жалкое тело, рожденное среди геометрии Петербурга. Палестина - его святая земля, в которую он вошёл хромая, с больными зубами. Эта земля предназначена ему, нашему народу и мне, некоему мистическому существу с непрерывной головной болью. Иегуда с закипающим сердцем, хромающий по Израилю - вот мой брат. Я рассматриваю его, я, неведающий своего родства.
Он чужд мне бренностью своего тела, высокомерием цадика и ограниченностью фаната. Его слепые глаза проскальзывают мимо меня и я, разрывающийся клубок бытия, для него - лишь дуновение чужого ветра, копошащего его рыжую бороду.
Кто сказал, что я должен любить Иегуду? Не сторож он мне, брату своему. Я терплю его, как терпят чужое. Его подбородок вздернут и уставлен в меня.
Жить ему осталось немного. Его время отмерено и через три года пуля сумасшедшего араба убьёт его при въезде на поселение.
Я проживу ещё долго, но предвестие счастья покинет меня.
Я плачу, потому что имя моё - Шмуэль.
* Лешанаабаабэйерушалаим – Лешана абаа бэ Йерушалаим (иврит: В будущем году в Иерусалиме) – слова молитвы, повторяемые евреями в диаспоре две тысячи лет.