Когда идёшь ночью по тёмной неосвещённой улице, то постепенно теряешь ощущение времени. Ты даже не можешь сказать, который час настаёт. Поздний ли это вечер или уже глубокая ночь? Город пустынен вокруг. Только тускло горят редкие окна. Одинокие прохожие юрко шныряют в подвернувшиеся переулки.
Ты не умеешь ориентироваться по звёздам, и ты совсем пропал. Совсем затерялся в бездонной пустыне мёртвого города. Немые эти дома, башни с дырами слепых окон нависают со всех сторон. Как каменные гробницы, похоронившие своих фараонов вместе с их зонтиками, шляпками, портфелями и веерами.
Такая темень вокруг, что ты веришь - утро никогда не настанет. Впрочем, если оно и наступит, это не будет иметь значения для тебя: пережив ночь, потерянный, беззащитный, не радуешься суете дня, не радуешься белому, звенящему свету, бегущим в котелках людям, мчащимся авто, большеголовым детям с орущими открытыми ртами, девицам в кринолинах, безумным мамашам, полицейскому на углу.
Ты всё бредёшь и бредёшь по пустому тёмному городу. И когда уже нет сил вынести эту муку, входишь в ближайший дом. Царапаешься, стучишь в дубовую крепкую дверь. Кто-то распахивает её и зала, переполненная электрическим светом, на миг ослепляет тебя. Множество дам и мужчин разгуливают здесь, как ни в чём не бывало.
Перешёптываются, хохочут, разговаривают громкими голосами. Едят, шуршат широкими юбками, выплясывают посодобль. Яркие лампы освещают их праздник.
Они и сами не знают, для чего собрались здесь. Но шумят, хихикают, перемигиваются. Им и дела нет, что там, за стенами их освещённой квартиры, происходит в ночи. Как там, в тишине? Они, знай, хохочут. Быть может, и собрались они здесь только для того, чтобы не быть сейчас в темноте.
Ты стоишь, прижавшись спиной к освещённой стене. Но ведь и они разойдутся когда-то. И им придётся выйти из этого надёжного дома. Навряд ли, выдержат до утра они своё безудержное веселье. И тогда, в одиночку, сгорбившись и спеша, войдут они в темноту. Улыбки сползут с раскрашенных лиц, смолкнет смех и ноги, суетливо подскакивая, понесут их во тьму. Но ещё до того, как они, словно мыши, успеют юркнуть в свои подъезды, каждого жадно проглотит прожорливая эта ночь.