КОЧЕВНИКИ

С некоторых пор меня, впрочем, не только меня, преследует ощущение, что на Севере местности, в которой мы проживаем, расположились кочевники. Нам ничего неизвестно о них. Об их ритуалах, обычаях мы можем только догадываться. Но даже по нашим догадкам нравы их отличаются свирепостью. Мы чувствуем это, хотя никто из нас их никогда и не видел. Впрочем, и слышали мы о них только друг от друга. Мы даже не знаем точно, именно ли на Севере расположились кочевники. Я не решусь утверждать, что их нет и на Юге. Не исключено, что Восток и Запад тоже стали их прибежищем.

Это ощущение нависшей над нами угрозы возникло давно. Ведь нет смысла спорить, что кочевники представляют собой угрозу для нас. Ещё тогда, во времена нерешительности, кому-то из нас пришла счастливая идея: наблюдая за тем, как дети строили из песка башни, мы решили возвести стену, наподобие Китайской, которая раз и навсегда оградила бы нас от возможного вторжения этих ужасных кочевников.

Наша стена строится уже много лет. И нет человека, который мог бы сказать, что мы нетрудолюбивы. Наоборот, большинство из нас усердны и совестливы. Да и местность наша не столь велика. Но как бы вопреки всему этому, завершить строительство мы не можем. Оно длится уже долгое время, но и конца его до сих пор не видно. Стена возводится крепко, из надёжных камней, и сама по себе уже представляет некое произведение архитектуры. Многие вкладывают в строительство всю душу, и уже стало традицией отмечать праздники, расположившись семьями у основания стены.

Мы гордимся своим строительством и молодые пары, впрочем, как и старики, частенько приходят вечером постоять под стеной. Даже наши беременные женщины прогуливаются там: считается, что ребёнок, родившийся под стеной, вырастет храбрецом. Безусловно, стена стала символом нашей мужественности.

Но в последнее время мы стали замечать, что некоторые из нас так увлеклись постройкой стены, что стали забывать о кочевниках. Ходят слухи, что кое-кто уже спрашивает – «а правда ли, что кочевники приближаются?» И вот самые проницательные стали приглядываться: ведь мы никогда не видели кочевников и не знаем, как они выглядят. Быть может кочевники уже вошли в наш город, одели наши одежды и празднуют наши праздники? Не исключено, что они даже похожи на нас. Поэтому странно сейчас смотреть на соседа, упорно кладущего камни на самом верху стены - уж не кочевник ли он?

А если кочевники уже среди нас, рожают детей и возводят стену, то сколько их? И чем они отличаются от нас?.. Ведь мы же враги! Впрочем, прошло так много времени с тех пор, как мы начали строительство, что уже никто, пожалуй, не помнит, какими мы были ранее, до того, как кочевники объявились на Севере. Как мы выглядели? И носили ли эти одежды тогда?.. И вот мы уже не можем с уверенностью сказать, кто из нас не кочевник. Мы только внимательно оглядываем друг друга.

Итак, стена по инерции ещё строится, и многие по прежней привычке ещё приходят постоять под стеной. Но праздники уже не празднуем мы с былой радостью и торжеством. Дети наши уже не столь беззаботны и все мы, жители нашей местности, ведём тихую, осторожную, боязливую жизнь. Почему-то всё меньше рождается младенцев, а старики наши стали умирать рано.

И часто можно услышать на смертном одре последние слова умирающего: «Уж не кочевник ли я?..»