«Кто знает, что хорошо для человека в считанные дни его суетной жизни,
которые он проводит, как тень?
Да и кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?.. »
Коэлет
Хроника в 13 эпизодах
Никто не может с точностью утверждать, что он знает причины гибели генерала Хуанио Сен Марко. С уверенностью можно сказать лишь одно: его смерть повлекла за собой бесконечную череду покойников.
И если бы всех мертвецов, косвенной или прямой причиной гибели которых явилось его исчезновение, можно было бы выстроить в ряд, то без сомнения перед нами возникла бы стена, наподобие Великой Китайской.
1. БОЙНЯ
Генерал Хуанио Сен Марко исчез на пике своей славы. Исчез в тот момент, когда наша страна уже ставила бронзовые памятники своим героям. Революция завершилась, и её вожди вкушали сочные плоды победы. На центральных площадях поставили несколько показательных виселиц и подвесили на них наиболее известных государственных деятелей.
Где-нибудь в провинции, в каком-нибудь заштатном Съерро-Варго родственники очередного Лопеса отомстили, наконец, клану Касаресов, перебив их всех до последнего гаучо, пасшего своих коров в двухстах милях от города и понятия не имевшего о кровной мести. Народ пил можжевеловую водку и праздновал победу. Все государственные должности были расхватаны уже на следующий день после случившейся революции. Трупы солдат зарыты, бои закончены, а оставшиеся в живых вернулись к своим быкам и кобылам.
Генерал Хуанио Сен Марко получил звание национального героя и должность главы Совета Республики, который к этому времени ещё не был избран. Получению этой должности предшествовала, по-видимому, небольшая закулисная борьба, но ещё один претендент на этот пост, генерал Антонио Ремейро, напоролся на нож при выходе из гостиницы, в которой проживал в ожидании получения заветного места. Убийца не удовлетворённый тем, что просто заколол Ремейро, как закалывают овцу, приподняв тело, отрубил ему голову. У мачете оказалось заржавленное лезвие и потому кровь, запекшаяся на генеральской шее, окрасилась в бурый цвет.
На следующий день умерло ещё четыре генерала, отравившись жареными бананами на обеде, устроенном в их честь Медицинским обществом нашей столицы. Таким образом, уже ничто не могло помешать генералу Хуанио Сен Марко стать главой Совета новоиспечённой Республики. Во всяком случае, для всех его современников это выглядело именно так. Помешать ему в этом могло лишь провидение. Видимо, оно и вторглось в его судьбу, окончательно смешав карты на ломберном столе политического Олимпа.
Генерал Хуанио Сен Марко исчез, пропал без вести, провалился в преисподнюю, тем самым вызвав новой всплеск гражданской войны. Те, кто изучал историю нашей революции, должны помнить, что таинственное исчезновение генерала повлекло за собой ряд братоубийственных вспышек. Славная революционная армия немедленно раскололась на многочисленные отряды, во главе каждого из которых встал вчерашний гаучо, получивший опыт двухлетних боёв и присвоивший себе звание не ниже полковничьего. Итак, война полковников под грохот барабанов и треск чаранг торжественно началась и вскоре закончилось ничем, вернее бесславной смертью большинства из них.
Оставшиеся без главарей отряды объединились в две враждующие армии, а страна, как обычно, разделилась на более или менее состоятельный Север и нищий Юг, каждый из которых, без особого воодушевления, а скорее подчиняясь традиции, продолжал поддерживать своего, оставшегося в живых, полковника. Обе эти армии могли бы с успехом продолжать военные действия и по сию пору, если бы население страны, смертельно уставшее от победных криков и мародёрства, не нарушило бы, наконец, славных традиций и втихую не призвало бы на службу родине попрятавшихся и потому чудом уцелевших бывших государственных чиновников.
Таким образом, прежний режим был шёпотом восстановлен, после чего под громогласные звуки литавр место президента занял прославленный столичный врач Мануэль Исидоро Риос, немедленно изловивший и повесивший на центральных площадях несколько раненых полковников, сбежавших с поля боя и залечивающих свои раны в публичных домах столицы. Армии Севера и Юга продолжали тем временем с прежним задором героически истреблять друг друга, но скоро запасы их продовольствия и вооружений иссякли, а население уже не столь дружно приветствовало мародёров.
Наконец, бывший врач, ставший к тому времени бессменным президентом, собрал по всей стране кучу болтавшихся без дела головорезов, пообещал им генеральские звания, снарядил их остатками оружия, найденными в разворованном арсенале и отправил всю эту банду усмирять непокорных полковников. Северная и Южная армии, узнав об этом от случайно забредшего на линию фронта пьяного погонщика мулов, немедленно побратались, забыв о вчерашней распре, смешали свои ряды и выступили единой силой против будущих генералов.
Впрочем, и это объединение длилось недолго: на следующий же, после торжественных клятв день, оба полковника, не поделив толстогрудой креолки, перерезали друг другу глотки, и объединенная армия (вернее то, что от неё осталось после незамедлительного бегства множества дезертиров), вновь распавшись, выступила на поиски президентских головорезов. В течение пяти месяцев они искали друг друга, рыская по всему предгорью и, наконец, встретились у границ Боливии. Обезумев, одни от обещанных наград, а другие от скотской походной жизни, они с радостью перебили друг друга, срубая врагам головы и выставляя их на всеобщее обозрение на заборах ближайших фазенд.
Собственно, на этом и закончилась героическая эпопея, именуемая у нас гражданской войной. Она иссякла, как иссякает пересохший ручей, ибо все, в ком была ещё жажда убить друг друга, друг друга уже убили. Мануэль Исидоро Риос ввёл терпимый режим правления, время от времени вешая десяток-другой гаучо, объявленных злодейскими заговорщиками.
Его правление осталось отмечено в истории и ещё одним примечательным фактом, говорящим о том, что даже президенту присущи некоторые, впрочем, вполне понятные человеческие слабости. Мануэль Исидоро Риос расстрелял за одну ночь (следующую после его всенародного избрания) всех врачей нашей столицы. Из многочисленного племени эскулапов в живых остались только трое его братьев. В связи с этим, думаю, нетрудно понять, почему эпидемия холеры, разразившаяся через несколько лет, унесла с собой три четверти населения. Впрочем, вся эта история имела место уже после таинственного исчезновения нашего национального героя генерала Хуанио Сен Марко.
2. ВДОВЫ
Нельзя сказать, что о генерале помнили долго. Нет, последовавшая гражданская война, казалось, совершенно вытравила из памяти его имя. Впрочем, и это оказалось не совсем так.
Через некоторое и очень недолгое время, по всей стране объявилось около двадцати женщин, утверждавших, что они выносили под сердцем детей знаменитого генерала. Его любовницы объявили об этом, добиваясь от государства получения военной пенсии. В чём и было им бесповоротно отказано. Но неугомонные вдовы проявили дьявольскую изобретательность, объединив свои усилия и создав «Общество защиты любящих женщин». Население страны, уже успевшее порядком соскучиться по временам революционных свершений, встало на их сторону, государственные же чиновники продолжали настаивать на своём и страна, таким образом, вновь оказалась на грани гражданской войны.
Президент Мануэль Исидоро Риос вовремя распознал её хриплое дыхание и поспешно издал указ о выплате компенсаций всем бывшим любовницам героя, успевшим к тому времени родить не более одного ребёнка. Это решение повлекло за собой непредсказуемые последствия: из всех городов и ранчо страны в столицу начало съезжаться множество женщин самого разного возраста и происхождения. Среди них были и растерявшие своё состояние во время затянувшейся гражданской войны аристократки, и крестьянки предгорий, и даже несколько десятков проституток из публичных домов Боливии и Аргентины. Все эти женщины расположились лагерем на окраине столицы и требовали немедленного удовлетворения своих прав.
Через неделю, опасаясь бунта, лагерь оцепила полиция, тем самым прервав для его обитателей все возможные сношения с внешним миром. Проживавшие в нём женщины лишились продовольствия и мужчин. Через три дня в лагере начались вспышки насилия. А ещё через две недели буйные оргии и каннибализм. Жители столицы собирались по вечерам вдоль оградительных заборов, чтобы поглазеть на неистовствующих вдов. Вскоре наиболее отчаянные гаучо попытались взять приступом полицейские заслоны. При этом несколько полицейских дезертировали и под покровом ночи пробрались в лагерь, после чего были немедленно изнасилованы и съедены живьём толпой обезумевших женщин.
Осознав, что ситуация выходит из-под контроля, президент Риос немедля ввёл в столице военное положение, отобрал сто наиболее горластых женщин, назначив им военную пенсию и присвоив почётное звание «Вдовы героя», издал указ об изучении в школах жизни и наследия генерала Хуанио Сен Марко и поставил ему в каждом городе по железному памятнику.
Оставшихся же в лагере женщин, сформированная к тому времени национальная гвардия, оттеснила к реке и тех из них, кто в панике не успел отдаться гвардейцам, скинула в её воды, на радость кишащим там пираньям. Таким образом, проблема, волнующая всю страну, была решена, а генералу Хуанио Сен Марко навсегда и бесповоротно было возвращёно звание национального героя.
В течение последующих лет его железные памятники, торжественно торчащие на площадях страны, постепенно ржавели, но, несмотря на это, а может быть, как раз благодаря этому, легенды о его славных деяниях множились и приобретали новые неожиданные сюжеты.
3. БАКАЛАВР
Как раз в то время, когда культ генерала готов был уже затмить собой славу Боливара, один из его бесчисленных детей, сын крикливой столичной прачки, получив стипендию, как наиболее одарённый потомок прославленного героя, закончил обучение в Европе, получил звание бакалавра истории и преисполненный тщеславных надежд вернулся на родину. Его амбиции заключались в следующем: он собирался написать и издать полную историю жизни своего знаменитого незаконного отца, составленную на документальном материале и очищенную от всех позднейших легенд и фантазий. Под этот будущий многотомный труд он получил от государства специальную субсидию и с увлечением приступил к поиску истины.
Его кропотливому исследованию не суждено было увидеть свет, ибо с первого же дня тщеславный бакалавр столкнулся с изобилием фактов, которые не делали чести его предполагаемому отцу. Всё более углубляясь в реальную биографию генерала, несчастный историк начал страдать угрызениями совести: он чувствовал, что сыновний долг не может позволить ему опубликовать ужасную правду, но в то же время, как бескорыстный служитель Клио, он понимал, что обязан рассказать о ней миру. Тем более, что именно об этом целых четыре года подряд твердили ему наперебой учёные европейские мужи. Сын героя оказался на распутье. Моральные муки его были ужасны. Терзаньям его не было конца.
А тем временем, настоящая жизнь Хуанио Сен Марко, факт за фактом открывающаяся его потомку, постепенно становилась всё менее похожа на его легендарное жизнеописание, с восторгом выученное по учебникам отечественной истории. Бакалавр, как и все, так гордился великим современником, что не мог смириться с реалиями, камня на камне не оставившими от облика триумфатора. А так как знаменитая фраза - если факты против нас, тем хуже для фактов - ещё не была произнесена в пространстве истории, то он и не знал, как ему теперь поступить. Всё его патриотическое естество бунтовало против открывшейся истины.
И вот, когда исследование подошло к своему концу, а последняя страница объёмистого досье уже была исписана убористым почерком, незаконнорожденный сын знаменитого генерала аккуратно завязал тесёмки распухшей папки, хранящей его сенсационные разоблачения, прошёл в гостиную дома, который он снял на время научной работы, раздул в камине огонь, бросил рукопись на разгорающиеся угли, достал револьвер и, рывком воткнув его глубоко в горло, нажал на курок.
4. МУЛАТКА
Его череп разорвало на множество кусков, так что служанке-мулатке, вбежавшей через минуту, пришлось долго возиться, собирая осколки расстрелянной головы по всей гостиной. Особенно её огорчило, что кровь или мозги, в этом она не разбиралась, попали на портрет генерала Хуанио Сен Марко и испачкали парадный мундир национального героя. Ей не понравилось также, что брызги оказались и на его лице, так что казалось теперь, что генерал довольно усмехаясь, насмешливо взирает на своего морганатического сына. Стирая рукавом старой кофты сгустки крови с портрета, служанка подумала о том, что, видимо, сыну передался по наследству недюжинный ум отца, судя по количеству мозгов, разбрызганных по паркету.
Потом она обратила внимание на пухлую папку, засунутую в камин. Из любопытства, она плеснула на угли водой и вытащила из камина ещё не успевшую обгореть рукопись. К счастью или к сожалению, для потомков, служанка не умела читать, так как вполне вероятно, что ознакомься она с содержанием хотя бы нескольких листов, охваченная негодованием, она поступила бы также, как и обезумевший от горя историк. Но мулатка, знающая массу необходимых в жизни вещей, от приворотных заговоров до приготовления смертельных ядов, не знала грамоты. Повертев рукопись с разных сторон, она, недолго думая, отнесла её в полицию.
5. ЛЕЙТЕНАНТ
Дежуривший комиссар с двух первых страниц понял, что в его руки попал документ чрезвычайной государственной важности и, подозревая служанку в знакомстве с ним, шёпотом приказал своему заместителю, на всякий случай, немедленно расстрелять её во дворе казармы.
Лейтенант, отходивший в заместителях уже восемь лет, ненавидел своего начальника всей душой. Мало того, что комиссар не способствовал его продвижению, но у лейтенанта были все основания полагать, что тот специально оставляет его на многочисленные ночные дежурства, сам в это время развлекаясь с его красоткой женой, бывшей звездой буэнос-айреского публичного дома. Лейтенант получил своё звание в бою под Съерро-Альтарео, а его начальник всеми правдами и неправдами избежавший воинской службы, назначен был комиссаром по протекции своего высокопоставленного родственника из семьи многочисленных Риос. И это лейтенант тоже не мог простить ему, ненавидя своего начальника так, как только один человек может ненавидеть другого.
Комиссар посмотрел на него в упор и его заместитель, отведя взгляд, прихватил карабин и вышел во двор. Июльское солнце, зажатое стенами казармы, палило нещадно. Ничего не подозревающая мулатка, надеясь на вознаграждение, с радостью последовала за ним во двор и только когда заместитель комиссара вскинул ружье, нацелившись прямо ей в сердце, задрала юбки, чтобы прикрыться от ослепительного солнца, бьющего ей в глаза, а заодно показать лейтенанту отсутствие трусов и свою добрую волю, недоумевая при этом, для чего бы тому понадобилось прибегать к столь сильному средству, как английский карабин.
Лейтенант зажмурился на секунду, ослеплённый густотой её чёрных волос, но тут из окна послышался грозный окрик комиссара и его заместитель, проклиная ненавистную службу, нажал на курок. Карабин дрогнул в его руках, и пуля попала мулатке в живот.
Отброшенная выстрелом к стене, она простояла ещё мгновение, вцепившись в задранный подол юбки, расставив ноги и не понимая, что происходит на этом свете. Кровь медленно стекала по её лобку, пропитывая густые чёрные волосы и сочась сквозь них на землю. Мулатка опустила глаза вниз, успев задуматься помрачневшим рассудком о том, какие обильные месячные начались у неё не вовремя. В следующий миг она потеряла сознание и рухнула на залитую её кровью землю. Никто так и не узнал, что она не умела читать.
6. ЖЕНА ЛЕЙТЕНАНТА
Лейтенант, проходя мимо, покосился на её обнажённые смуглые и толстые ноги, передёрнул затвор, вдохнул и, не входя в помещение, через открытое окно разрядил всю обойму в тугой затылок комиссара полиции. Выбежавшие на звуки выстрелов солдаты обезоружили его и в тот же день по приказу начальника столичной полиции, повесили у ворот казармы.
Его красотка жена, бывшая звезда буэнос-айреского публичного дома, похоронив лейтенанта и его комиссара, разорвав на себе одежды и оплакав обоих мужчин, собрала все юбки и мониста, когда-либо подаренные ей обоими, добралась до Буэнос-Айреса и вернулась к своему прежнему ремеслу. Но место звезды уже заняла её более молодая товарка и через месяц ей пришлось выйти на улицу. Там, повздорив со своим сутенёром, знаменитым Альберто, она ударила его бутылкой по голове, но затылок Альберто оказался крепче, чем она предполагала, и в следующее мгновение сутенёр одним точным ударом короткого ножа перерезал ей горло.
7. ВОРЫ
Оставшаяся на столе комиссара рукопись была передана его преемником в департамент начальника полиции. Оттуда она благополучно перекочевала в правительственную комиссию, состоявшую из двух инвалидов, бывших соратников генерала, которые и приняли решение запрятать папку в государственный банк, так как более надёжного места для хранения секретных документов они не могли себе представить, а архивов в нашей стране тогда ещё не существовало.
Но, как известно, банки, а особенно государственные, время от времени грабят и данный банк не явился в этом случае исключением. Не прошло и нескольких лет, как он подвергся этой печальной участи. Два уругвайца за одну ночь, взорвав три несгораемых сейфа, унесли с собой миллион песо. Напоследок, в спешке, они прихватили пыльную папку, засунув её в почтовый мешок с деньгами. Остановившись за городом, они переложили своё богатство в заранее приготовленные баулы, а папку вместе с почтовым мешком выбросили за ненадобностью, даже не удосужившись ознакомиться с её содержанием. Они совершили ошибку, ибо скорее всего, будь они чуть посмышленей, папка принесла бы им состояние, намного превосходящее награбленную добычу и, возможно, в корне изменило бы их будущую судьбу. Что и доказали последующие за этим события.
Наутро двух удачливых уругвайцев полиция нашла мертвецки пьяными в ближайшем альмасене, где они, глуша можжевеловую, праздновали всю ночь и так и заснули, развалившись на деревянных скамьях. Трое полицейских, обнаруживших грабителей открыли баулы и испугались: они сроду не видели такого количества денег. До них ещё не дошла весть о ночном ограблении, но на всякий случай, с испугу, они тут же зарезали обоих грабителей их собственными мачете и уругвайцы, не прерывая счастливого сна и чувствуя себя богачами, перешли в мир иной.
Полицейские, не раздумывая долго, подхватили баулы и рванули, меняя лошадей по дороге, к ближайшей аргентинской границе. Но сообщение о дерзком ограблении уже облетело страну и пограничный заслон, лишь разглядев в руках у изменивших присяге стражей порядка проклятые баулы, открыл огонь из всего имеющегося у него оружия и расстрелял их в упор.
Награбленный миллион был торжественно возвращен в хранилища банка. Сейфы были заменены на новые, охрана удвоена, а об исчезнувшей рукописи никто и не вспомнил. Скорее всего это произошло потому, что лишь немногие вообще знали о её существовании. При этом почтовый мешок, так небрежно отброшенный уругвайцами, нашёл мальчишка развозчик, обнаружил там пухлую папку с исписанными листами и немедленно обменял её в ближайшем баре на бутылку дешевого мескаля.
Хозяин бара, совершив обмен, ещё крутил в руках старую папку, размышляя о том, удачную ли он совершил сделку, а в это время журналист Эдуардо Адилера, сидевший за стойкой перед стаканом мадеры и наблюдавший всю процедуру обмена, уже предложил ему за неё девять аргентинских песо. Владелец бара от неожиданности открыл рот, но будучи настоящим коммерсантом, быстро справился с собственным удивлением, засунул деньги в карман жилетки и бросил папку на стойку.
8. КОРОЛЬ СЕНСАЦИЙ
Эдуардо Адилера приехал в нашу столицу из соседней страны, где был изгнан из единственной центральной газеты за мелкое жульничество, которое чуть не привело к государственному перевороту. Ещё недавно он считался королём сенсаций, но был с позором разоблачён и еле успел унести ноги, вырвавшись из цепких когтей государственного правосудия. Естественно, что теперь ни одна даже провинциальная газета его страны ни под каким видом не хотела связывать с ним свою судьбу.
Дело в том, что по природе своей Адилера был человеком крайне ленивым и потому раз и навсегда решил, что за сенсациями не стоит охотиться. Наоборот, надо устроиться поудобней на старом диване, хорошенько заварить кофе, закурить толстую, желательно чилийскую сигару и сенсации сами полезут тебе в голову. Так и происходило до тех пор, пока он передавал военные сводки с мест разворачивающихся боев, как было подписано в каждой статье. Эту информацию невозможно было проверить, так как трудно было бы найти во всей стране хоть одного идиота, который за нищенские редакторские гроши готов был бы лезть в пекло и подставлять свою умную голову под шальные пули, отправившись на место настоящих боёв. Эдуардо таким образом за довольно короткий срок стал лучшим военным корреспондентом страны, тем более, что никто и никогда всё равно не мог разобраться, какой именно генерал наступает и кто в действительности выиграл то или иное сражение в очередном глухом провинциальном углу.
Адилера приобретал всё большую популярность среди читателей и всё более убеждался, что родился он под счастливой звездой, но тут война, обещавшая ему стремительную журналистскую карьеру, как назло, закончилась. Перед Эдуардо встала дилемма: вскочить с дивана (чего не хотелось чрезвычайно) и отправляться рыскать по городу в поиске дешёвых новостей или остаться с сигарой и чашкой хорошего кофе и по-прежнему выдумывать сенсации, не выходя из собственного дома. Естественно, он предпочёл последнее. Но при этом вскоре был вынужден подтвердить старую истину о том, что наши недостатки являются лишь следствиями наших достоинств. Эдуардо, как и многих великих людей, подвела безудержная фантазия. Запустив пару газетных уток сомнительного происхождения и не дождавшись позорного разоблачения, Адилера решил, что море ему уже по колено и пора развернуть свой талант в его настоящую силу.
Пора было приступать к сенсациям. Первые две возникли спонтанно из случайного взгляда, небрежно брошенного на географическую карту. Так как это оказалась карта Европы, то и родившиеся сенсации были европейского масштаба. Их трудно было перепроверить - корреспонденция из Европы поступала нерегулярно и к тому же на её получение уходила уйма времени. Таким образом у Эдуардо появилась свобода маневра. Недолго думая, он решил перекроить карту Европы, устроив пару-другую пограничных конфликтов, а потом и локальных войн. Газета, для которой он писал, стала выходить ежедневно, а тираж её увеличился в восемнадцать раз. Правительственные круги начали разыскивать знаменитого журналиста, чтобы вручить ему премию лучшего репортёра года и получить горящую информацию из первых рук.
За десять дней Эдуардо Адилера удалось похоронить королеву Англии, устроить восстание жителей Лотарингии и последовавшую за ним войну между Францией и Германией (что в общем-то не было воспринято, как сюрприз, хотя лет на сто и опередило исторические события), а также заставить Люксембург и Монако, объединив свои вооружённые силы напасть на дружественную Швейцарию. Видимо, именно в этот момент король сенсаций понял, что это звание ему не удастся удерживать вечно. Максимум ещё месяц. Корреспонденция из Европы доходила за шесть недель. И тогда, словно приговорённый к смерти, который пытается надышаться в последнюю перед расстрелом минуту, он решил пуститься во все тяжкие, успокаивая себя тем, что настоящий талант может расцвести только в условиях полной творческой свободы. Эдуардо захотел блеснуть напоследок и произвести на свет божий подлинную сенсацию.
На следующий день на первой полосе его газеты, редактор которой доверял Эдуардо больше, чем своим глазам, появилось экстренное сообщение о перевороте в столице, смещении президента и высадке зимбабвийского десанта в пампасах. В городе началась паника. Большая часть населения столицы, не успевшее эвакуироваться в деревни после прочтения утренней газеты, забаррикадировалась в домах. Всех не так напугало падение президента (в общем это было делом привычным), как загадочный и внезапный десант из далёкого Зимбабве. Половина жителей города не получила начального образования и потому даже слыхом не слыхивала об этой таинственной стране.
Из дома в дом поползли мрачные слухи о грозных трёхруких зимбабвийцах. Нашлись смельчаки, которые тут же на свой страх и риск организовали отряды самообороны, предводительствуемые несколькими шаманами, выловленными среди индейских племён, населяющих окрестную пампу. Шаманы, поддерживаемые добровольцами, должны были, по замыслу последних, противостоять загадочным пришельцам. В армии и полиции начался разброд. Национальная гвардия готова была сложить оружие и сдаться на милость кровожадному победителю. Газета Эдуардо выходила в этот день каждые полчаса невиданным доселе ни в одной стране тиражом. Её скупало всё население континента, вне зависимости от своего умения читать. Газета, от первой до последней страницы, была заполнена устрашающими корреспонденциями, принадлежащими перу Адилера.
Редактор, он же и владелец газеты, за один этот день стал миллионером и, абсолютно уверовав в напечатанную им информацию, сбежал в Уругвай. Даже сам президент страны, просидел всю первую половину дня дома, опасаясь выйти из него, дабы не быть уничтоженным разъярёнными толпами коллаборационистов, описанием которых были переполнены газетные листы. К тому же в суматохе и панике последних событий он забыл, где находится это проклятое Зимбабве и никак не мог понять, зачем ему потребовалось высаживать на территорию его страны свой ужасный десант.
Впрочем, уже на следующее утро жители города, а также его вооружённые силы, так и не дождавшись обещанных трагических событий и новых военных действий, вначале осторожно, крадучись, а потом уже и в открытую, вышли на улицы родной столицы. Внимательно осмотревшись и нигде не обнаружив таинственного врага, разочарованные, они вернулись к своим повседневным делам. При этом власть, в лице президента и чуть не потерявшей своего достоинства национальной гвардии, всей своей мощью обрушилась на виновников необычайного происшествия. Газета была немедленно арестована, но так как её владелец сбежал, прихватив с собой полученные миллионы, то весь гнев государства обрушился на незадачливого, но бесспорно талантливого мистификатора.
Когда его пришли арестовывать, Эдуардо Адилера лежал на своём протертом диване всё в той же излюбленной позе, в одной руке держа чашку дымящегося ароматного кофе, а в другой - длинную чилийскую сигару. Его посадили во временную тюрьму в центре города до того времени, пока высшие государственные чиновники решат его судьбу. Дело в том, что мнения их относительно его дальнейшего жизненного пути разошлись: начальник национальной гвардии настаивал на том, что Адилера должен быть немедленно отдан на публичное растерзание лучшим национальным гвардейцам, а прокурор страны доказывал, что по всем законам журналиста следует привязать к дереву и, наклоняя ствол, постепенно опускать в воду, кишащую прожорливыми пираньями, чтобы возмущенный народ мог рассмотреть отделение мяса репортёра от его скелета.
Наиболее гуманное предложение поступило, конечно же, из уст президента: он советовал не мудрствовать лукаво, а просто затянуть петлю из крепкой верёвки на шее Адилера, а другой её конец привязать к хвосту лошади, предварительно намазав ей под него перца-чили. Таким образом, утверждал он, население будет не только свидетелем захватывающей скачки, но и сможет заключать многочисленные пари о том, на каком именно участке пути подохнет, наконец, этот жалкий писака.
Пока строились эти грандиозные планы головокружительных казней, бразилец-мулат, по имени Энрико Аракожо, долгие месяцы из любви к искусству рисовавший поддельные штемпели с мест военных действий на корреспонденциях Адилера, пробрался в тюрьму, пятью бутылками полынной настойки напоил трёх гвардейцев, открыл похищенным у них ключом камеру и выпустил оттуда Эдуардо.
Бразилец-мулат не был мошенником, он, как и редактор газеты, беззаветно верил печатному слову. Даже рисуя фальшивые штемпели, он был уверен, что выполняет работу этих ленивых негодяяв, которые вместо того, чтобы добросовестно трудиться на почте, целыми днями щупают своих баб на мягких набитых папоротником перинах.
Даже сейчас, видя, что творится на улицах, Аракажо был убеждён (может быть в связи с недостаточным знанием испанского) в том, что переворот уже произошёл, и к власти пришли зимбабвийские наёмники. Но каких бы взглядов он не придерживался, а скорее именно благодаря им, мулат освободил Адилера и дал ему возможность бежать.
Сам он тоже не собирался оставаться в стране, захваченной неприятелем, и после того, как спас героя, предупредившего народ о грозящей ему опасности, немедленно вернулся к себе на родину. Таким образом Эдуардо Адилера оказался в нашей стране и устроился работать в одной из трёх столичных газет.
События происшедшие с ним мало чему его научили, и он по-прежнему оставался яростным поклонником сенсационных известий. Безусловно, он изменил стиль: наученный горьким опытом, он уже не мог позволить себе валяться сутками на диване, сочиняя захватывающие истории. В общем, дела его шли не ахти как: с одной стороны, ему безусловно повезло - он не попал в руки национальных гвардейцев, его не сожрали пираньи и ему даже не пришлось прокатиться по городу, будучи привязанным к лошадиному хвосту. Но с другой стороны он вынужден был заниматься теперь отвратительным делом - шляться по улицам, вылавливая сенсации. Причём, выбирать ему особо не приходилось, и он уже был сыт по горло драками в альмасенах, пробитыми черепами, убитыми любовниками и министрами, скупавшими нижнее бельё для своих содержанок целыми галантерейными магазинами. Ему было наплевать на казну и честь государства так радушно принявшего его, и даже когда наш вице-президент потратил четверть золотого запаса страны, отлив для своей сожительницы золотое биде и украсив его бриллиантами, Адилера не выразил особого удивления. Он так и остался иностранцем, ибо какие-либо патриотические чувства были ему глубоко чужды. Именно поэтому он и повёл себя самым неподобающим образом, как только ему представился для этого удобный случай.
Удача явилась ему, благодаря его охотничьему инстинкту, в виде толстой и старой папки, выкупленной за девять аргентинских песо у наивного хозяина бара. Естественно, Эдуардо и понятия не имел о содержании рукописи, но неким шестым чувством ощутив атмосферу сенсации и, зажав свою добычу подмышкой, стремглав бросился домой. Добежав до хибары, которую он снимал за жалкие редакторские гроши, он захлопнул за собой дверь, прижав её изнутри ободранным кожаным креслом, плюхнулся на не менее видавший виды диван и с жадностью погрузился в чтение.
С первой страницы он понял, что нюх не подвёл его. Наоборот, такого шанса, такой неслыханной удачи судьба никогда не посылала своему пасынку. Адилера не должен был долго думать, чтобы понять, что в руках у него находится огромное состояние. Его осталось только перевести в сентаво и песо. Это сокровище можно было сравнить разве что с каким-нибудь месторождением алмазов, если предположить, что Эдуардо мог бы на него наткнуться, сидя в заплеванном окраинном баре и потягивая мадеру.
С того момента, когда Адилера осознал, владельцем чего он является, в нём умер журналист и проснулся торговец. Он понял, что у него в руках информация, с помощью которой можно шантажировать целое государство. Он почувствовал терпкий запах богатства. Первое, что сделал Эдуардо после внимательного изучения папки, это нашёл в своих старых бумагах, беспорядочно сваленных в изголовье кровати, адрес бразильца-мулата, что вытащил его из тюрьмы. Потом он выгреб из карманов все свои наличные деньги и, вручив их соседу – загонщику скота, поручил ему в течении двух дней добраться до Рио и передать папку вместе с тут же написанным им по-португальски (на тот случай, если сосед за время путешествия вдруг овладеет испанской грамотой) сопроводительным письмом для Энрико Аракажо. Отправив своё богатство в надёжные руки, Эдуардо облегчённо вздохнул и принялся за осуществление второй части грандиозного плана.
На старом и уже пожелтевшем листе почтовой бумаги он написал коротенькую записку следующего содержания: «Господин президент - гласило письмо - Волею судьбы в мои руки попала рукопись, написанная несколько лет назад бакалавром истории, сыном генерала Хуанио Сен Марко. Это документальное исследование посвящено действительным фактам биографии его знаменитого отца. Прочтите те несколько листов, которые я переписал и посылаю Вам в подтверждение моих слов. Надеюсь, они быстро убедят Вас в том, что в случае опубликования всей рукописи, народные волнения не заставят себя долго ждать, а Ваше правительство падёт скорее всего в течение ближайших нескольких часов после её опубликования. Не говоря уже о том, что если Вас, как истинного патриота, заботит сохранение целостности национальных святынь, то я готов предоставить Вам шанс спасения одной из них, воплощённой в образе любимца народа, вашего героического генерала Хуанио Сен Марко.»
Этой витиевато-иронической фразой Эдуардо закончил своё послание, после чего намеренно небрежно в конце листа приписал: «P.S. Если моё сообщение заинтересовало Вас, прошу перечислить на счёт Центрального Банка Рио-де-Жанейро двадцать миллионов песо. Вложить их следует на пароль «репортёр». В противном случае, как Вы уже догадались, население страны сможет быстро осуществить своё право на ознакомление с интересующей его информацией.
P.S. P.S. А в связи с тем, что время, г-н Президент, дорого нам обоим, я хотел бы несколько поторопить Вас и просить выслать указанную сумму в срок, не превышающий трёх дней. После чего заветная папка немедленно будет отправлена Вам.
С наилучшими пожеланьями,
Владелец сенсации.»
Адилера запечатал конверт, написал на нём - Президентский дворец. Г-ну Президенту Мануэлю Исидоро Риосу, - и отправившись на главный почтамт, отправил своё изысканное послание. После чего вернулся домой и стал ждать. И поступил опрометчиво.
Адилера рассчитал просто: через два дня бразилец-мулат Энрико Аракожо откроет счёт в банке Рио-де-Жанейро, президент Риос переведёт туда деньги, мулат известит Эдуардо письмом и тогда он, не спеша добравшись до Бразилии, сможет, наконец воспользоваться своим богатством. Он был настолько уверен в том, что план его столь же безупречен, сколь и прост, что даже не счёл нужным побеспокоиться о собственной безопасности. Это и было его ошибкой.
Президент Риос, прочтя адресованное ему письмо, пришёл в ярость. Его не так возмутила опасность расстаться с частью национального капитала или возможных изменений в его собственной судьбе, как наглый тон этого послания. В жилах Мануэля Риоса текла кровь разорившихся испанских аристократов и потому любой снисходительный тон он воспринимал, как вопиющее оскорбление не только себя, но и всей своей когда-то обанкротившейся фамилии.
Надо заметить, что его нищий предок действительно обладал неким дворянским титулом до тех пор, пока не промотал всё своё состояние и не стал грабить на больших дорогах тогдашней Испании проезжающие кареты, после чего был пойман, бит кнутом, лишён благородного звания и в 1705 году был навсегда изгнан за пределы Короны. Это семейная тайна передавалась в роду Риосов от поколения к поколению. При этом они по-прежнему продолжали выдавать себя за старинный род, близкий к испанской королевской фамилии и охраняли этот секрет более, чем свой финансовый капитал, который сколотил один из сыновей изгнанника, зарезав пару-другую своих друзей конквистадоров и отобрав у них индейское золото.
Итак, ущемлённое достоинство несомненно являлось главной наследственной чертой нашего тогдашнего президента. Он немедленно поручил только что сформированной тайной полиции, найти наглого мерзавца, изъять у него секретную папку, а самого подлеца в течение ближайших суток доставить в Президентский дворец.
9. ГЛАВА ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ
Это поручение достаточно трудно было бы выполнить, учитывая размеры нашей страны, количество населённых пунктов и отсутствие каких-либо примет личности шантажиста, если бы тайную полицию не возглавил в те времена Родриго Масольеро. Масольеро был сыном индейца и уличной проститутки и своё детство провёл сначала в прибрежной сельве среди соотечественников отца, а после его смерти от пули проезжих старателей, в трущобах нашей столицы, в обществе своей спившейся матери. Не приняв ни тех, ни других законов, которые предложили ему оба пытавшихся воспитать его общества, Масольеро уверенно двигался по пути, который красочно рисовало перед ним дно большого города и скорее всего осуществил бы своё восхождение, став выдающимся предводителем бандитов нашей страны. У него без сомнения были неординарные организаторские способности, осторожность и сдержанность, унаследованные от отца, жестокость, воспитанная в трущобах, и бесконечное высокомерие к окружающим, которых он считал либо глупцами, либо подонками, в зависимости от их социального положения. Но дождливой зимой того года фортуна повернулась к нему лицом и его жизнь резко и навсегда изменилась.
Президент Риос решил создать тайную полицию и его ближайший советник Хосе Онсе Айрес, ставший состоятельным торговцем оружием, а потом и крупным политическим деятелем, рекомендовал ему на пост начальника создававшейся службы восходящую звезду преступного мира Родриго Масольеро. Сам Хосе Онсе Айрис разбогател когда-то, совершив удачное ограбление чилийского банка, саму идею которого подсказал ему юный Масольеро. Айрес не любил оставаться в долгу, у него было своё понятие о чести, к тому же подобное назначение могло помочь ему в собственных интригах, а самое главное заключалось в том, что он был абсолютно уверен, что никто другой не сможет сыграть эту роль с таким блеском и виртуозностью, как его бывший товарищ.
Президент Риос не был особо щепетилен в отношении личностей назначаемых чиновников, тем более, что в стране было достаточно мало людей, которые с определённостью могли бы назвать даже имя своего деда, не говоря уже о более отдалённых предках, что и являлось для нашего президента главным мерилом чести и достоинства. С грустью Мануэль Исидоро Риос сознавал, что в стране, которой он управляет, от силы можно насчитать всего несколько древних испанских родов. Всё же остальное население, по его глубокому убеждению, представляло из себя сплошной плебс без роду и племени. Поэтому происхождение, а также и род занятий любого из назначаемых чиновников (если он только не был потомком знатного испанского рода) не слишком интересовало президента. Понимая, что выходец из трущоб не представляет личной опасности для его законной власти, Мануэль Риос подписал назначение Родриго Масольеро на пост начальника тайной полиции.
Получив столь блестящую должность и переехав из конуры, которую он снимал в арабском квартале, в роскошные апартаменты в центре города, Масольеро не сильно изменился. Конечно, он щеголял теперь в костюме за сто пятьдесят песо, обедал только в лучшем французском ресторане столицы, а его многочисленные любовницы могли позволить себе разгуливать в платьях, привезённых из Европы. Но во всём остальном Родриго не изменил ни своим вкусам, ни своим пристрастиям.
Основное ядро своей службы он сколотил из лучших головорезов предместий, взяв себе в помощь нескольких шаманов из сельвы и ясновидящую из окрестностей Тельхаунано. В результате Масольеро за каких-нибудь четыре месяца удалось так развернуть своё дело, что вскоре он опутал всю столицу (а у нас, как известно, все события происходили именно там) сетью тайных соглядатаев, набранных им из уличных торговцев, беспризорных и всего того городского сброда, который уже через неделю после его назначения, стал трепетать лишь при одном упоминании его имени. Его службе даже не приходилось платить им денег, стоило только парочке бандитов Родриго прошвырнуться по улицам столицы, как вся нужная информация сама стекалась им в руки. Вчерашнего принца трущоб стали именовать не иначе, как Дон Масольеро. В связи со всем вышесказанном очевидно, что ему не составило большого труда вычислить, кто именно является владельцем таинственной папки, и ворваться к Эдуардо Адилера именно в тот момент, когда журналист меньше всего ожидал появления незваных гостей.
Адилера, уже собиравший вещи для того, чтобы навсегда покинуть нашу гостеприимную страну, был застигнут врасплох. При виде Масольеро и его банды, он вначале решил, что к нему нагрянули грабители, а когда понял, чего именно добиваются от него непрошеные гости, принялся уверять их, что произошла чудовищная ошибка и он не только никогда не писал президенту писем, но и понятия не имеет о какой папке они ведут речь. Но Масольеро, предвидя такой поворот событий, приволок с собой хозяина бара, который немедленно подтвердил, что именно Эдуардо купил у него рукопись за девять аргентинских песо (впрочем, после той обработки, которой он подвергся, хозяин бара мог даже подтвердить, что Эдуардо является конем Эрнана Кортеса).
Пришедшие перевернули вверх дном весь дом, но ничего, кроме грязного белья и черновиков очередных сенсаций найти им не удалось. Адилера продолжал тем временем стоически всё отрицать. Но тут громилы Масольеро взялись за него по-настоящему и уже через четверть часа Эдуардо счастлив был бы признаться в организации всемирного заговора, но был навсегда лишён этой возможности, так как один из пришедших, хромой креол по кличке Ботаник, в порыве вдохновения, увлёкшись, отрезал ему язык. За что и был немедленно зарезан Масольеро.
Понимая, что журналист теперь уже ничего не сможет сказать им, Родриго попытался заставить его написать, где спрятана папка. Но и тут его люди, не будучи профессионалами, явно переусердствовали и сломали Эдуардо обе руки. После чего Масольеро, видя, как удача уплывает от него по вине его азартных помощников, в порыве гнева застрелил ещё двоих из них. Хозяин бара, чуть не сойдя с ума от увиденного, попытался сбежать и был приколот к деревянной рассохшейся двери кинутым Масольеро мачете. В результате конура Адилера начала смахивать на поле боя, залитое кровью и усеянное трупами. Сам Адилера, не выдержав пыток, скончался через полчаса после начатой процедуры. Так печально и навсегда закончилась жизнь и карьера выдающегося сочинителя сенсаций нашего времени.
Начальник тайной полиции Родриго Масольеро смог доставить в президентский дворец лишь его окровавленный труп. Чем и привёл президента в бешенство. Мануэль Исидоро Риос вызвал к себе своего советника Хосе Онсе Айреса. Тот нёс личную ответственность за назначение Масольеро. Президент не был уверен, что начальник его тайной полиции не присвоил себе проклятую папку, а потом специально не искалечил журналиста, чтобы не оставлять в живых единственного свидетеля. На всякий случай президент поручил Айрису уничтожить вызывавшего у него подозрения главу тайной полиции.
Нельзя сказать, что Хосе Онсе Айрис был в восторге от этого поручения: всё-таки Масольеро был его старым другом. Но советник президента был верен присяге или карьере, а может быть тому и другому одновременно, и потому, позвав старого приятеля на ужин к себе домой и угостив его порцией чурасо, обильно полил её приправой из корней аркорэры. Как известно, сок аркорэры убивает постепенно, смерть в этом случае подкрадывается не спеша. Закончив трапезу и пожелав своему высокопоставленному покровителю буанос ночес, Масольеро вышел на улицу и тут, наконец, почувствовал действие яда. Ему не нужно было долго думать, чтобы распознать аркорэру. Он не раз наблюдал её действие, да и самому ему не раз приходилось прибегать к услугам этого дьявольского растения. Он кинулся обратно и стал изо всех сил колотить в наглухо закрытые двери дома своего друга Хосе Айриса. Но ни одно окно не открылось в доме его старинного товарища.
Масольеро, охваченный паникой, и всё сильнее чувствуя действие проклятого яда, бросился в ближайшие переулки. Голова его кружилась, его кидало из стороны в сторону, но он упорно продвигался вперёд. Какова была цель его пути он не знал, но охваченный безумной надеждой, что сородичи в сельве, знавшие секрет противоядия, услышат его хриплый крик, он бежал, крича и шатаясь, по пустым улицам ночного города. Одинокие прохожие шарахались от него, окна распахивались на его крик и тут же прикрывались неплотно, как будто жители столицы, узнав в этом хрипящем безумце ещё вчера могущественного Масольеро, со страхом и тайной надеждой мстительно наблюдали за ним.
Он уже почти ничего не видел, зрение отказывало ему. Он и сам не знал, как падая и вновь подымаясь, добрёл до того квартала, где когда-то вырос. Его нос индейца подсказал ему это, зловония трущоб подали ему знак. Спотыкаясь, он дополз до конуры своей матери и она, ещё живая, подняла на него испитые глаза и не узнала своего ублюдка.
- Пошёл вон - только пробормотала она. Масольеро поднялся во весь рост, но не удержался, рухнул на четвереньки и вдруг, задрав голову вверх, протяжно, надрывно завыл. Он выл так, как воют койоты в пампе, собираясь вкруг падали. В его вое было всё проклятье огромному городу, которое только мог послать ему индеец. Потом на губах его появилась пена, тело его забилось в конвульсиях и, наконец, он замер, затих навсегда, навеки лишив нас надежды на собственного Фуше.
10. РИСОВАЛЬЩИК
Президент Риос остался доволен своим советником. Но смерть Масольеро не решила главной проблемы - как найти рукопись, угрожающую национальному благополучию и лично Мануэлю Исидоро Риосу. Ответ на этот вопрос был получен по почте. На конверте, доставленном из Бразилии, рядом с настоящим почтовым штемпелем, на всякий случай стоял нарисованный, впрочем, как две капли воды похожий на настоящий. Энрико Аракажо извещал президента, что рукопись находится у него и что в том случае, если в этот же день двадцать миллионов песо не будут переведены на счет Центрального банка, указания покойного Эдуардо Адилера будут в точности выполнены и рукопись будет немедленно опубликована.
На этом письме история бесконечных смертей поставила точку. Президент Риос осознал, наконец, что легче проститься с некоторым количеством государственных, а значит собственных, денег, чем бесконечно опасаться государственного переворота, перевёл деньги в бразильский банк и, получив долгожданную папку, сжёг её, не читая. Мулат Энрико Аракажо, получив сумму, завещанную ему Адилера в случае его смерти, уехал в Юго-Западную Республику и, наконец, осуществил мечту своей жизни - он скупил все почтовые отделения страны, выгнал оттуда работников, считая их отъявленными бездельниками и стал единственным законодателем новых почтовых печатей, которые вдохновенно рисовал сам, проведя за этим занятием основную часть жизни. Он даже умер за письменным столом, вырисовывая новый штемпель и высунув от усердия кончик языка в отдельной палате больницы для душевнобольных в Артарене. Своим наследникам он оставил развалившиеся почты и горы новых, прекрасно нарисованных печатей. Их хватило бы, чтобы обслужить почтовые отделения всего мира. Но наследники не разделяли его страстей, они свалили рисунки в огромный амбар и сожгли их, не проронив слезы над гением своего отца.
Стоила ли несчастная папка с биографией исчезнувшего генерала всей этой череды бесконечных смертей?.. Вопрос этот навсегда останется загадкой. Какова была истинная судьба генерала не знает никто. Говорят, правда, что Аракажо научился всё-таки читать по-испански и, якобы прочтя рукопись, пересказал её заезжему колумбийцу, а тот, не оставив в нашей истории своего имени, передал этот рассказ кому-то ещё. Впрочем, всё это выглядит не очень правдоподобно, но, повинуясь долгу хрониста, мы вкратце перескажем эту историю.
11. БЛЕФ
Генерала Хуанио Сен Марко никогда не существовало. Пять генералов, сделавших революцию и победивших в недолгой борьбе правительственные войска, за неделю до долгожданной победы ненавидели друг друга с такой силой, что каждому из них было ясно - в тот момент, когда законное правительство, наконец, падёт, каждый из пятерых будет озабочен только одной целью: как перерезать глотки остальным четверым. Но сознавая, что силы их отрядов и ненависти, к сожалению, равны, они понимали, что никто из них скорее всего не выживет в этой смертельной схватке.
Генерал Антонио Ремейро не хотел рисковать. Он и предложил единственный, не лишённый на его взгляд остроумия, выход из этой абсолютно безвыходной ситуации. План его был прост. Для его исполнения требовалось найти человека, напрочь лишённого политических амбиций и жажды власти. Этого человека он предложил возвести в ранг национального героя и сделать его формальным главой Совета Республики. При этом, естественно, имелось ввиду, что Совет, якобы управляемый этой марионеткой, будет на самом деле состоять из них, пяти боевых революционных героев, сосредоточивших в своих руках всю полноту власти и поделивших её между собой.
Сначала его предложение было воспринято остальной четвёркой как совершенно абсурдное. Но Ремейро, верный своему плану, убедил их, что только так они смогут хоть относительно, но обезопасить себя. Потому что в противном случае, даже если они сразу и не перебьют друг друга, то их отряды, гаучо которых набирались по месту проживания каждого из генералов, охваченные домашним патриотизмом, всё равно развяжут кровавую бойню. Глава же Национального Совета не имеющий своего отряда и не представляющий ни одну из областей страны, не ущемит их патриотического достоинства. Генералам совершенно не хотелось отдавать плоды своей победы, пусть даже формально, но в чужие руки. Единственное, чего им хотелось, так это немедленно вцепиться друг другу в горло. Но после двух суток беспрерывных переговоров, запиваемых можжевеловой водкой, здравый смысл, наконец, восторжествовал и, ещё раз оглядев друг друга и поняв, что шансы выжить невелики, они, скрипя зубами, приняли предложение Антонио Ремейро.
12. ХУАНИО ГУАЯКИЛЬ
Теперь им оставалось только найти подходящую кандидатуру. Это оказалось сложнее, чем они думали. Они не знали мнения Наполеона о маршальском жезле дремлющим в ранце каждого из солдат, но сразу поняли, что ни один из гаучо не подходит для этой цели. Кто-то из этой бравой четвёрки заметил скептически, что только сумасшедший не захочет воспользоваться предоставленной ему властью и вскоре не попробует оттеснить от неё генералов. Ремейро, видимо, вообще отличавшийся парадоксальным мышлением, подхватил эту идею, немедленно связался с известным столичным врачом Мануэлем Исидоро Риосом и, не посвящая его в курс дела, попросил его подобрать подходящую кандидатуру.
Доктор Риос был достаточно умён, чтобы по недомолвкам и умолчанию нарисовать себе верную картину будущей карьеры одного из своих подопечных. Он дал генералам Хуанио Гуаякиля, страдающего манией величия и находящегося в больнице для душевнобольных за убийство своей матери и шестерых соседей. Осмотрев прибывшего в лагерь Гуаякиля, генералы пришли к выводу, что лучшей кандидатуры они вряд ли смогли бы найти. Его кровожадность была для них делом обычным, а то, что он умел гордо задирать голову, говорить зычным голосом и принимать героические позы, было им только на руку. Немного понадобилось времени, чтобы убедить его, что он является боевым генералом и национальным героем. Ремейро немедленно придумал ему более звучное имя - Хуанио Сен Марко и сумасшедший Гуаякиль, полностью войдя в роль, начал выступать перед солдатами, с победным пафосом призывая их немедленно пасть на поле боя. Он с радостью нёс героическую белиберду, а солдаты, не понимая и половины его речей, в восторге внимали его торжественному тону и напыщенным театральным манерам.
Пятеро генералов известили страну, что именно Хуанио Сен Марко был главой их тайного штаба, но имя его сохранялось в секрете, потому что он всегда был мишенью для всех контрреволюционных сил. За пару дней до окончательного торжества революции Хуанио Сен Марко успел объездить большую часть страны и везде население криками радости приветствовало его. Женщины бросались ему на шею, а он, за время, проведённое вдали от плотских утех и уже забывший об их существовании, с готовностью удовлетворял самые смелые желания своих многочисленных поклонниц. Итак, генералы могли быть довольны: план их удался. Через неделю Хуанио Сен Марко был назначен главой Национального Совета новоиспечённой Республики.
13. ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ
При этом революционные герои совершенно забыли о прославленном столичном враче Мануэле Исидоре Риосе. Но врач не забыл о генералах. Семья Риосов не принимала участия в революции: плебс дрался с плебсом и это не интересовало бывших грандов. Но склонность к интриге, свойственная испанской знати, бурлила, видимо, в их аристократической крови и не позволила доктору Риосу спокойно продолжать медицинскую практику. Увидев Гуаякиля в роли главы Национального Совета, он понял, что судьба посылает ему свой знак.
Он открыл историю болезни несчастного безумца и прочитал в ней о том, что «Хуанио Гуаякиль, тридцати двух лет от роду, родился на пересечении улиц Канча-Раядо и Монтевидео в семье цветочницы от неизвестного отца. В возрасте семи лет он упал в подвал дома, где проживал вместе с матерью, получил сильный ушиб головы и, лёжа в подвале в полубессознательном состоянии, подвергся нападению крыс. Впоследствии его мать, Мария Кончита Гуаякиль, обнаружила на теле ребёнка множественные следы от крысиных укусов. Видимо, на почве удара и одновременного нападения у него возникли психогенные галлюцинации (pantosphobos) перманентно преследующие его. Во время одного из таких приступов, произошедших с ним в возрасте четырнадцати лет, он зарубил топором свою мать и шестерых соседей, пытавшихся прийти ей на помощь. Им не удалось справиться с обезумевшим подростком. По утверждению же самого мальчика он был уверен, что мать превратилась в огромную крысу и пыталась напасть на него. Соседей он принял за её сородичей. С тех пор Хуанио Гуаякиль был помещён в лечебницу для душевнобольных и содержится в ней под постоянным присмотром.»
В истории болезни была допущена ошибка - Хуанио Гуаякиль уже неделю, как числился национальным героем и спасителем отечества. Доктор Мануэль Исидоро Риос не мог упустить свой шанс. Он купил у подвыпившего пиона старый заржавленный мачете и, подкараулив выходящего из гостиницы без охраны генерала Антонио Ремейро, заколол его, как закалывают овцу. Оглядев распростёртое у своих ног тело, он остался неудовлетворён содеянным и, как истинный педант, довёл начатое дело до конца, отрубив генералу голову. Как известно, лезвие мачете было покрыто ржавчиной и потому кровь на шее Антонио Ремейро окрасилась в бурый цвет.
Достаточно хладнокровно расправившись с Ремейро, Мануэль Исидоро Риос устроил званный обед, уговорив Медицинское общество пригласить на него четырёх оставшихся в живых генералов. После чего отравил их цианистым калием, добротно приправив им аппетитную порцию жареных горячих бананов. Солдаты, узнавшие о гибели своих военачальников, ворвались в помещение медицинского общества, горя плотоядным желанием немедленно расправиться со всеми врачами столицы. Но доктор Риос успел выкрикнуть слово - Контрреволюция! - и вовремя указать рукой в сторону кухни. Разъярённые солдаты, ворвавшись на кухню, немедленно связали повара, приняв его за главного врага новой Республики, и с криками радости бросили его в котёл с кипятком. Через четверть часа, решив, что угощение уже готово, они переложили его на огромное блюдо и подали ополоумевшим от ужаса врачам.
Безусловно, солдаты добились бы своего и цвет медицинского общества столицы, выбирая между смертью от рук героических защитников революции и каннибализмом, выбрал бы последнее, если бы в это мгновение в дверях не возникла бы фигура всеобщего любимца, генерала Хуанио Сен Марко. За ним послал ещё до того, как солдаты ворвались на кухню, предусмотрительный доктор Риос. Генерал Хуанио Сен Марко, оглядев обеденную залу и по количеству трупов (а солдаты всё-таки успели за это время зарезать парочку-другую протестующих эскулапов) приняв её за поле битвы, с пафосом произнёс одну из своих зажигательных речей. Никто не понял ни слова, но речь вдохновила солдат, в восторге высыпали они из дверей Медицинского общества и немедленно разгромили все магазины на улице Сан-Мартина. После того, как борцы с контрреволюцией благополучно покинули помещение, доктор Риос перевёл дух и сказал себе, что дело осталось теперь за малым.
На следующий же вечер, расставив в подвале своего дома дюжину мышеловок, он поймал в них с десяток крыс, засунул их в крепкий джутовый мешок и ночью, миновав спящую охрану, пробрался через окно в особняк, который служил теперь резиденцией главы Национального Совета генерала Хуанио Сен Марко. Доктор открыл дверь в его спальню, неслышно подошёл к кровати спящего генерала и, одев мешок с крысами ему на голову, туго затянул ремни на его шее. После чего не спеша вылез в сад, предварительно накрепко вбив ножку стоявшего рядом стула в дверную щеколду.
Через пятнадцать минут Хуанио Гуаякиль покончил с собой, разбив голову о каменную стену своей спальни. Прибежавшие на его крик трое солдат взломали дверь, вынесли тело несчастного генерала в коридор и позвали оказавшегося поблизости известного врача Мануэля Риоса. Он констатировал смерть, уговорив солдат временно сохранить это известие в тайне и отвезти тело к нему домой. Естественно, что трое охранников, выпив предложенной им полынной настойки, сильно разбавленной цианистым калием, уже не смогли без посторонней помощи выбраться из дома знаменитого доктора. Он помог им, довезя их тела до городской окраины и скинув в заброшенную шахту.
Вернувшись домой, Мануэль Исидоро Риос завернул труп Хуанио Гуаякиля в промасленную бумагу и стоймя засунул его в камин. Через час тело национального героя сгорело дотла. А через месяц после того, как революционная армия разбилась на враждующие отряды и война полковников развернулась в предгорьях, прославленный врач Мануэль Исидоро Риос, как один из наиболее благонамеренных и трезвомыслящих граждан столицы, стал бессменным президентом нашей страны.
На этом история гибели и загадочного исчезновения главы Национального Совета нашей Республики заканчивается. Остаётся только добавить, что несчастному бакалавру, тому самому, что являлся одним из бесчисленных детей знаменитого генерала, зачатых им в неделю своей фантастической славы, удалось раскопать факты действительной биографии Хуанио Гуаякиля. Хуанио Гуаякиля, не ведающего о своей будущей стремительной карьере, одержимого манией величия и ужаса перед крысами и проведшим в лечебнице для душевнобольных до момента своего чудесного избавления восемнадцать тягостных лет. Когда его сын узнал об этом, он не смог смириться с открывшимися ему фактами и на свою беду продолжил исследование, которое и привело его к полному и трагическому разочарованию в своих соотечественниках и к стволу револьвера, рывком воткнутому им в собственное горло. Единственными, кто мог бы в этой ситуации выразить своё удовлетворение, были бы, пожалуй, учёные европейские мужи, четыре года, подряд твердившие будущему бакалавру о беспристрастном отношении к поиску истины.
Судьбы остальных героев нашей истории известны. Добавить можно только одно - наш президент Мануэль Исидоро Риос бессменно руководивший страной в течение сорока шести лет, умер в преклонном возрасте, упав с кровати во время сиесты и ударившись головой о каменный пол. Причиной его падения был кошмарный сон, приснившийся ему в этот полуденный час. Во сне пять генералов, принадлежащих к испанской королевской фамилии, душили его джутовым мешком, внутри которого ползали расстрелянные врачи с длинными кнутами хвостов и острыми кровожадными мордочками. Своими зубастыми пастями они, наконец, вцепились в его горло, кровь из перегрызенной артерии ударила ему в лицо, он задохнулся и, не просыпаясь, упав головой на каменный пол, ушёл в мир иной, где возможно ему предстоит встретиться с национальным героем, генералом Хуанио Сен Марко, культ которого почти затмил в нашей стране славу знаменитого Боливара.